Шла по городу с красивой красной коробочкой. На коробке - бант, такой, знаете, как детям на первое сентября завязывают. Наверное, люди думали, что я иду к кому-то на праздник. Ничего подобного.
Это было обдуманное решение. Я давно с ним смирилась даже. Но это как со смертью - все мы хоть раз да смело о ней рассуждали, особенно если она еще ни разу нам не грозила.
Пока непривычно. Мужчины больше не смотрят мне вслед. Женщины смотрят, но как на дуру. Перестала чувствовать себя красивой. Думаю, это временно.
Видела бы меня мама сейчас с этой коробкой, она бы плакала. Она всегда плачет, когда ничего уже нельзя поделать.
Когда дошла до нужного места, немного подкосились коленки. Но сворачивать было глупо. Мастер открыл коробку. Там лежали мои волосы. У кого-то будет прекрасный парик. У меня - деньги на начало новой жизни.

Когда мне было 15, я впервые серьезно засомневалась в религии и Боге. Ни одна библейская запись не казалась мне в тот момент хоть сколько-нибудь правдивой. Тогда я решила дать Богу внутри себя последний шанс и отправилась совершать паломничество. Святые места были в двухстах километрах от моего города. Идти надо было по прямой трассе до самого города П, лишь там спрашивать дороги до нужной точки. Я знала, что родители никуда меня не отпустят, поэтому написала записку, оставила её в семейном альбоме (если решат обращаться в полицию, нужно будет фото пропавшей). Собрала рюкзак, как будто бы к бабушке в деревню, и отправилась в путь.
Поначалу идти было легко, даже интересно, но жарко. Асфальт на солнце нагревался так, что пятки чувствовали это даже через подошвы кед. Приоотовленной с дома воды хватило лишь на несколько часов. Зато есть вовсе не хотелось.

Я впервые поцеловала своего будущего мужа и сотня людей смотрела на это в оба глаза. Была весна, пели птицы. Я пела вместе с ними.
Мы читали друг другу клятвы о вечной любви, по моей щеке котилась слеза, он утирал ее большим пальцем. Люди смотрели и умилялись.
Я готовила курицу на ужин, резала салат, сервировала наш маленький деревянный столик с большой трещиной. Он ел, я прикладывала его руку к своему сердцу. Люди смотрели и улыбались.
Мы танцевали в узком коридоре вальс, развешивали совместные фото на обшарпанных стенах и поливали цветы. Люди смотрели и скучали.
А потом прогремела сирена. Началась война. А потом я спала одна. По вечерам шила себе платье из белой скатерти. Вернется милый - а я красивая. Дошила. Наряжалась вечерами и ждала. Люди смотрели и жалели.
А однажды в мой дом ворвались. Издевались на своем чужом языке. Били меня и сервизы свадебные. На колени поставили, заставили руки целовать. Платье мое разорвали. Выгнали так из дома. Из нашего дома. Я плакала. Люди не хотели смотреть.
Обидчики пир устроили в нашем доме. Ели, пили, танцевали. Был ноябрь. Я не чувствовала ног от холода. Враги уснули на наших простынях. Прокралась, заперла замки, вставила ставни в окна. Подожгла соломенную крышу в трех местах. Наш дом сгорел. Двери так и не открылись. Я грелась возле этого огня. Люди аплодировали и звали на бис.
Но опустились кулисы. Актерам пора по домам.

Однажды я сидела на подоконнике в общажном коридоре. Сидела довольно долго и было холодно. Я ждала, пока закончится любовный пыл у моей соседки по комнате и ее очередного мальченки. Ко мне подсел парнишка со шрамом на правой щеке и обаятельной ямочкой на левой. Через минут 7 разговора, мы изобрели какой-то свой язык, на котором все сложные вещи оказывались совершенно простыми. Описывая тогда свой любимый фрукт (манго), я буквально чувствовала его вкус и становилась сытой. Несколько тем спустя, мы решили путешествовать. Начать с малого и закончить где-то в Непале. Я зашла в свою комнату, под охи соседки собрала рюкзак, пшикнула за ворот ягодными духами. С парнишей встретились на выходе и отправились на вокзал. Взяли билеты на ближайшую электричку. Забрались в душный вагон, выбили места у окошек, всю дорогу слушали музыку, прекрасный на тот момент джаз. Я чувствовала себя бесконечно свободной. Рядом сидели старушки с пустыми корзинками и жаловались одна другой на здоровье. Станции объявляли неразборчиво. Доехали до конечной. Вышли в каком-то маленьком городке. Купили по расстворимому кофе и отправились гулять по улицам. Главная улица привела к реке. Начинался рассвет. Я мочила ноги в прохладной воде и была чистой абсолютно.

У Ивана есть тонкий белый шрам, который тянется от колена до самой пятки. Он получил его еще в детстве, когда в мальчишечьей драке противник резко махнул металлической проволокой и рассек Ивану ногу. Шрам остался красивый, как нить, которая сшивает между собой страницы книги.
У меня тоже есть парочка таких "украшений". На левом запястии три кружочка - папа тушил сигарету о мою руку, когда был пьян. На коленке шрам - упала с велосипеда, когда хотела грациозно проехать на одном колесе перед соседским мальчишкой. На правом локте - доставала котенка из обвалившевося вольера. На ступне- оттолкнулась от ракушки на дне моря, когда впервые уехала куда-то далеко.
Каждый шрам - это целая история. Когда я играла художницу, то пошла в школу изобразительных искусств. Мы рисовали с натуры. В студию зашла обнаженная женщина. Я не могла оторвать от нее глаз. Шрамы от кесаревого сечения говорили о том, что она мать еще красноречивее, чем немного обвисшая небольшая грудь. На ее запястиях были синяки. Возможно, ее кто-то "удерживает" дома. Мешки под глазами кричали об усталости. У нее были крепкие руки и ноги с немного вздутыми венами. Скорее всего, помимо работы натурщицей, она исполняла еще какой-то тяжелый физический труд, хотя сама женщина не больше воробушка. Одного мужского плеча хватило бы, чтобы закрыть ее от бед абсолютно всю. Но когда от дыхания вздымалась ее грудь, обнажались только ребра, похожие на архипелаги и синие сосуды, словно горные реки. Улыбка так и осталась взаперти.
Натурщица не сказала ни слова. И я долго не находила слов.
Шрамы бывают не только нательными.

Дома не была уже достаточно давно: то времени не было, то сил, то желания. Временами даже скучать переставала, особенно когда ничего плохого в жизни не случалось.А тут вот приехала и чем больше вижу родителей, тем больше по ним скучаю. Странно, не так ли?
У мамы до сих пор такой же вкусный сырный суп. Папа так же читает детективы за обеденным столом. Все так же телевизор вещает новости для фона. Первые несколько часов я искренне этим наслаждалась, а потом стало невыносимо грустно: так проходит жизнь. Год назад все стояло на тех же местах, пахло таким же освежителем, в машине играли те же песни.
Папа похлопал меня по плечу и сказал:
- Вам, молодым, жадным и голодным, кажется, что жизнь измеряется смелыми поступками, глобальными переменами, судьбоносными решениями. Ваша жизнь всегда делится на "до" и "после", хорошо и плохо. И это, конечно, правильно. Более того - Ваша тяга к действиям восхитительна! Одно меня огорчает - Вы никак не принимаете того, что можно жить по-другому и потому бесконечно страдаете, если жизнь вдруг перестаёт бить ключей.
У меня не было события прекраснее, чем встреча с твоей мамой. И нет в моей жизни достижения значительнее, чем воспитание детей. Но я счастлив, видишь? И живу в любви. Хорошо делаю свою работу, помогаю ближним, сажаю деревья, отправляю деньги на благотворительность каждую неделю, чтобы спасти жизнь того, кто совсем не обязательно станет Всемирно известным человеком.
Не все должны быть похожими на тебя, но и ты совершенно не обязана быть похожей на всех. Я никогда не буду сдерживать твоё движение, но если ты успокоишься - я обещаю научить тебя жить в этом спокойствии.

у меня есть друг на другом континенте.
я бледная, он - как будто в саже.
я моюсь гарячей водой, он - холодной.
я боюсь человеческой жестокости, он - укусов насекомых.
я получаю высшее образование, потому что оно есть у всех, он - потому что это единственный шанс чего-то добиться.
я хожу всегда в сером, он - сочетает желтые футболки с красными штанами.
у нас разные валюты в карманах, мы верим в разных богов, надеемся на разных лидеров, но это не имеет никакого значения, пока мы молимся за одну мечту.

С самого детства во мне живет страх не успеть. Не успеть домой вовремя, не успеть приготовить сюрприз к маминому приходу, дописать контрольную, определиться с профессией до окончания школы, не найти работу до окончания ВУЗа, не успеть стать интересной, умной, красивой, веселой и начитанной до встречи с суженым, не успеть стать самостоятельной и самодостаточной до замужества, стать примером до материнства, познать истинную любовь и жизнь до смерти.

если бы мы все действительно могли жить так, как хотим, я бы просыпалась без будильника, то есть только тогда, ткогда высплюсь
я бы завтракала круассанами и бутербродами с твердым сыром, запивая это кофе, сваренным на молоке в турке с толстым дном
я бы ездила только в полупустых трамваях с чистыми окнами безо всяких трещин, потеков и рекламы, чтобы снимок, сделанный изнутри, не приходилось ретушировать весь вечер
я бы учила только то, что интересно, сдавала зачеты только любимым преподавателям и получала оценки за идеи, а не умение механично заучить текст
я бы работала в своей собственной мастерской до позднего вечера, а до раннего утра писала стихи и прозу, совершенно не уставая от этого
я бы каждые выходные собирала всех своих друзей в один круг и мы бы любимые песни под гитару и жарили бы зефир на костре
я бы читала по книжке в день, писала по книжке в месяц, скупала бы по библиотеке в год
я бы засыпала каждый вечер в объятиях человека, который никогда меня не предаст
я бы всем старикам достойную жизнь обеспечила
я бы всех детей научила принимать друг друга
я бы путешествовала в самые дальние дали с рюкзаком на спине и это был бы мой любимый вид спорта
я бы никогда не болела, не злилась, не опаздывала
я бы была благодарной всему на свете за то, что жить так, как хочешь, оказывается, возможно

Родители - это единственное, что остается с нами на протяжении всех наших жизней. Я очень благодарна своим маме и папе, но не уверена, что искренне люблю их. Потому что не думаю, что и они любят друг друга.
А детстве я не раз видела, как отец приходил домой пьяный. От него поняло чем-то тошнотворным и мне казалось, что он вот-вот начнет блевать от собственного запаха. Мама закатывала истерику, кричала так, что сосуды на ее лице становились фиолетовыми от перенапряжения. Тогда папа бил ее, чтобы успокоить. И она уходила в спальню, закрывала дверь изнутри и не выходила до самого утра. На утро под этой же дверью лежал извинительный подарок от папы. Позже я узнала, что отец уходил в такие ночи не только за дорогим подарком маме, но и к другим женщинам.
Сначала мне было крайне жаль маму, хотелось ее защитить, обезопасить. Но позже я поняла, что все прощается не из великой любви, а из-за больших денег. Они давно не спят вместе, не разговаривают друг с другом. Мама берет папины деньги на все, чего ей хочется, папа - живет с мамой, чтобы у детей была полноценная семья.
Мне противно и первое, и второе.

Мне пришла короткая телеграмма: " Умер дядя. Приезжай. Твоя мама". Интересно, о каком из моих бесчисленных родственников речь? Это же не обязательно кто-то из тех, кто уже в возрасте. Молодые люди сейчас умирают не реже - они менее осторожны. Они не всегда смотрят по сторонам прежде чем переходить дорогу, их редко останавливают надписи и картинки на пачках сигарет, они влезают в долги из-за своих бесчисленных амбиций, чрезмерно страдают от неразделенной любви, гораздо чаще бывают пьяными…
Мне понадобилось ровно восемь минут на сборы и целых 72, чтобы добраться до вокзала. У нас в общественных местах зачастую много "попрошаек". Да, тех людей разного возраста с протянутой рукой возле стенки. Я их не осуждаю, мне их очень жаль: и тех сгорбленных старушек с покрученными пальцами, на которые теперь уже ни одно колечко не налезет; и тех безногих воинов, вернувшихся с войны и вынужденных зарабатывать таким путём; и даже тех, у кого просто другого места в жизни нет, потому что слабые и черствые, даже их мне жалко, потому что я не знаю, какие воспитание и обстоятельства приводят людей к такому образу жизни.
Иван принялся осваивать гитару. Что-то невообразимо прекрасное происходит с ним в последние дни - он меняется и кайфует от этого, как обычно балдеют от влюбленностей всяких. Он где-то прочитал, что для того, чтобы освоить какой либо навык на базовом уровне, нужно всего лишь 20 полноценных часов тренировке. А в сутках то целых 24, улавливаете? Думаю, когда вернусь, Иван уже освоит парочку аккордов. Все, что мы делаем со страстью - поддаётся нам. А вот страсти он где-то набрался уйму. Это как с женщиной, примерно: если она тебе не просто так "одна из", а ты желаешь её так, как никакую другую, то все, что ты делаешь для неё приобретает какой-то особый посыл и смысл. Мы чувствуем вашу страсть и рано или поздно заряжаемся ею сами. И это двусторонний процесс: именно поэтому вас так тянет к страстным женщинам то.
В поезде душно и плохо пахнет чем-то кислым. Каждые 20 минут в вагон заходят колоритные женщины с огромными сумками и предлагают то конфет и лиденцов, то пальчиковый батарейки и резиновые перчатки для мытья посуды. У кого-то в вагоне в сумке мяукает кошка. Станции объявляют неразборчиво, а за окном мелькают только леса да села. Вот это называется путешествием - вдохнуть настоящую жизнь населения. Все остальное - сплошной туризм.

Если тебе есть что поведать миру, то зачем молчать? Одна из моих жизней уже подходит к концу и я хочу вам о ней рассказать. Осталось ровно 33 дня и все на свете останется позади. Я не боюсь - я предвкушаю.
Меня зовут Лилит, мне 23, а выгляжу на 18. В моей жизни было всего две любви (к игрушечному городку и соседскому мальчику), один друг и лишь одна трагедия: она в том, что этого всего уже давным давно нет.
Друг у меня появился в первом классе. Я сама с ним познакомилась, потому что все обходили его стороной. Его звали Миша, он был худым и смуглым от налипшей на тело пыли. У него никогда не было ботинок по размеру, штаны на нем всегда болтались, а руки были чермными от ореховой скорлупы. Миша выдирался на дерево во дворе детского сада, срывал зеленые орехи, доставал кашку и складывал её в небольшой пакет с надписью "Boss". За один такой пакетик бабка на рынке давала ему денег, которых хватало на булочку с маком и бутылку молока. Но молоко он пил не всегда - откладывал деньги на зиму.
Учителя не раз ругали меня за то, что я села с Мишей за одну парту на заднем ряду. Они считали, что мне не стоит водиться с человеком его статуса. Я всегда приходила в школьной форме с накрахмаленым воротничком, в белых гольфах до самого колена и блестящих лакированных туфлях. Но поскольку меня воспитывали избалованной девчонкой, я считала, что сама лучше всех знаю, что и как надо делать.
Каждый день Миша проводил меня до дома. Мы быстрее всех в классе освоили чтение, поэтому мои родители постоянно пополняли домашнюю библиотеку приключенческими романами с красочными обложками. Сначала новую книгу читала я, а потом Миша. У него уходило гораздо меньше времени на то, чтобы осилить роман в заоблачных 600 страниц: если мне нужно было потратить на это четыре дня, то он управлялся за две ночи. Так вот когда мы шли домой, то притворялись героями из прочтённых книг и воображали, о чем бы они могли поговорить, если бы вот так как мы шагали рядом друг с другом. Мне больше всего нравилось быть Пеппи Длинный Чулок - непосредственной, смешной, болтливой, удивляться всему вокруг. А Миша любил быть Питером Пэном… Он отчаянно держался за своё детство.
Однажды я сильно заболела и родители решили отправить меня в санаторий на целый месяц ( ужасно большой срок, когда тебе всего 8 лет). Уговорить меня удалось только с тем условием, что когда я вернусь, они купят нам с Мишей билеты в театр на самый первый ряд и отвезут нас туда обязательно на такси. Уезжать надо было очень срочно и я не успела сообщить современник единственному другу, когда вернусь. А он ждал меня, преданно и верно. Даже письма такие смешные писал, мол: " Я даже по сладкому никогда так не тосковал".
В санатории было немного детей моего возраста - одни старики да старушки. Но мальчишку лет 10 я таки нашла. Мы играли в карты на желание после процедур и медсёстрам часто приходилось разгонять нас по палатам. На какое-то время эти игры захватили весь мой интерес и я, помнится, даже забыла о Мише. Мне до сих пор за это стыдно, веди имени этого мальчишки из санатория даже моя память сохранить не пожелала.
Когда я вернулась, то решила пойти в школу пораньше- сделать всем сюрприз. Уроки начинались в 8:30, но папа отвёз меня ещё в 7:45. Но когда я переступила порог школьного двора, оказалось, что пришла я вовсе не первой: из входной двери выбежал Миша и, перепрыгивая через ступеньки, помчался ко мне. Он обнял меня так крепко, как никто больше и никогда не обнимал. До сих пор.
Тогда я поняла, что Миша мне не одноклассник, он - друг. Весь месяц он приходил пораньше и ждал меня, а после уроков шёл ко мне домой, посмотреть не читаю ли я где-нибудь во дворе. Миша просто не знал, в какую дверь постучать - я никогда не приглашала его к себе домой.
Но спустя полгода мы расстались навсегда. Каждый понедельник приходила школьная медсестра и проверяла наши головы. В тот раз она нашла вши у Миши. Его с позором вывели из класса и отправили домой. Сказали, чтоб не возвращался, пока не выведет "эту гадость". На следущий день в школу не пришла и я - моим родителям просто позвонили, но каждый в классе знал причину моего отсутствия. Вши очень трудно выпутывать из длинных волос, поэтому мою каштановую косу до самого пояса мама обрезала до самых плечей. Я плакала и злилась на Мишу. Тогда мне искренне захотелось, чтобы он исчез… И он правда пропал из моей жизни. Я осталась одна. Совсем одна. Мать отказалась выводить ему вши и он пытался побрить себя налысо старым лезвием и порезался. Отправился в больницу, а там начались разбирательства. Оказалось, что его мама - зависима. Мишу забрала социальная служба. Я его больше не видела. Но надеюсь, он стал жёстким писателем, как и мечтал.

сидят большие дядьки в огромных квартирах и кажутся оттого совсем маленькими. даже телевизоры их больше, чем они сами. на подоконниках их умещатся целые пальмы

утро началось не с кофе, но с глинтвейна.
у меня на такой случай есть безразмерный зеленый свитер - в нем очень уютно после веселого вечера накануне.
вчера, кстати, мне впервые было весело от алкоголя. хотя Антон сказал, что я пребывала в культурном шоке от происходящего: засегдатая выставок/музеев/театров, которая мешает в шумной компании коктейли малознакомым людям, а потом с ужасом и интересом наблюдает, как Арсений пляшет возле колоны в маке.
12 станций метро, держась за руки с человеком, у которого обычно такие гуляния заканчиваются постелью. видимо, не только мне было странно.
и да, сегодня я безумно радуюсь красоте рассвета и тому, что носки идеально подходят под свитер. чувствую себя парижанкой.

Лилит завела попугая. красивого, умного, болтливого. три дня он по дому носился, как угорелый. всем на плечи садился, обои клевал. а на четвертый день утром его обнаружили в клетке мертвым. Лилит плакала, Иван искал красивую коробку для похорон, а Дед мучался от неуверенности, что за ним будут тосковать хотя бы так же сильно.