Я знала, что это не гастрольный театр. И режиссер никогда не обещал никому известности. Однажды он сказал мне, что не слава сделает из меня актриссу, а количество прожитых мною жизней. И я полностью приняла идею искусства ради жизни.
Когда я пришла на пробы, Бертран измерил меня взглядом и спросил: "зачем пришли?" Я начала невнятно рассказывать заученный текст о том, что с детства чувствую в себе силы быть актрисой и как хорошо у меня получается передавать эмоции… Но он даже не смотрел на меня. Мой монолог закончился и Бертран сказал: "Вы свободны".
Мне стало так больно, как будто мужчина всей моей жизни в один момент взял и разлюбил меня. Я подошла к Бертрану, решительно взяла его за руку, посмотрела в глаза так, как смотрит влюбленная женщина: долго, нежно, так, что кажется, будто отведешь от нее взгляд и она разрыдается. Он ждал. Я медленно опустилась на колени и поцеловала его руку. "Мы свободные люди и можем любить кого захотим. И я отпущу тебя. Даже звонить не буду. И подружкам не пожалуюсь. Только скажи, ты меня разлюбил или полюбил другую?" Потом по моей щеке покотилась слеза. Одна, сдержанная. За ней вторая. Я пристально смотрела ему в глаза. Он молчал. Я зарыдала, но как только Бертран дотронулся до моего плеча, чтобы успокоить, я резко встала, неожиданно став серьезной. Он немного удивился. Перед ним больше не было влюбленной женщины. Я сжала кулаки, обозвала его предателем и залепила неплохую пощечину, что привело его в немалый шок. И пока Бертран приходил в себя, я снова сменил роль. Когда он перестал тереть свою щеку, я уже во всю хохотала с только что придуманной мною шутки. А потом замолчала. Режиссер тоже молчал несколько минут, а после сказал: "Нельзя терять любимых женщин. Жду вас во вторник в 13:00 тут же. Потренируйте удар".