На пятый день я натерла два огромных мозоля и шла уже босиком. Но к моему удивлению, идти стало легче - ноги привыкли к нагрузке. Я стала замечать людей вокруг себя и в большинстве своем они не были злыми. Никто на меня не нападал, не пытался украсть мой рюкзак или чем-то обидеть. Я зашла в маленькую кафешку позавтракать и села за столик у окна. До меня там ужинала влюбленная пара и за ними еще не успели убрать. Я попросила оставить все как есть. В том числе крошки. Просьба странная, но с клиентами не спорят. Мне хотелось зарисовать это. Зарисовать то, как в одной чашке на дне из гущи остался силуэт какой-то птицы. Как на салфетке, будто печать, розовая губная помада и шоколадные крошки. Как красиво надломано печенье на одной тарелочке, и как начисто выедено пироженное на другой.
Я сидела и воображала, о чем могли говорить эти влюбленные. Держались ли они за руки. Как давно они вместе. Я спросила у официантки и она сказала, что это были молодые люди лет 25 (я так и подумала, ибо в таком возрасте женщины и могут есть по полпеченьки на завтрак, чтобы не испортить фигуру). Она - маленькая и светлая, он - большой и темноволосый, с глубоким шрамом на руке. За руки не держались, но улыбались даже когда жевали.
Мне так захотелось стать кем-то из них. Хоть на день. Мне так захотелось любви.